ПОДВИГ НОВОМУЧНЕНИКОВ
РОССИЙСКИХ.
Священномученик
Андроник, архиепископ Пермский и
Соликамский (в миру Владимир Никольский), родился 1 августа 1870
года в семье диакона Ярославской епархии, служившего в селе Поводнево, что в
одиннадцати верстах от града Углича.
С отрочества он занимался крестьянским трудом и участвовал в церковной
жизни своего села, быстро возрастая разумом о Христе. Первоначальное образование
Владимир получил в Угличском Духовном училище, поступив туда девяти лет от
роду, а затем в Ярославской Духовной Семинарии.
После окончания Семинарии юноша поступил в Московскую Духовную Академию,
где на II курсе (1 августа 1893 года) принял монашеский постриг в двадцать три года,
по благословению и совету святого праведного Иоанна Кронштадтского, с именем
Андроник, в честь святого Апостола от семидесяти, епископа Паннонийского.
По окончании Академии, в 1895 году, получив звание кандидата Богословия за
сочинение «Древнецерковное учение о Евхаристии как жертве в связи с вопросом об
Искуплении», он принимает сан иеромонаха и назначается помощником инспектора в
Кутаисскую Духовную Семинарию.
Через год становится преподавателем, а затем инспектором Александровской
миссионерской Семинарии, находившейся в Ардоне на Северном Кавказ в Осетии. Отец Андроник сразу расположил к себе местное население, духовная
жизнь осетин преобразилась. Однако готовясь ко второму учебному году, он
неожиданно в 1897-м году получает телеграмму о своём назначении миссионером в
Японию.
По приезде на место назначения он горячо взялся за дело миссионерства под
вдохновляющим окормлением уже славно трудившегося там Святителя Николая
(Касаткина, память 3 февраля). Японцы поразили его простотой восприятия учения
Христова и силой веры.
Однако, болезнь заставляет отца Андроника вернуться в Россию. В течении
шести лет он является ректором Уфимской Семинарии.
5 ноября 1906 года отец Андроник был хиротонисан в епископа Киотского и
назначен помощником архиепископа Николая (Касаткина). Вторично приехав в
Японию, в город Осака, он за короткое время сумел создать там православную
общину. Но климат южной азиатской страны резко ухудшил и без того слабое
здоровье епископа Андроника, и через два года Синод по его прошению отзывает
Владыку Андроника в Россию, назначая его в 1908 году епископом Тихвинским,
викарием Новгородской епархии.
В те годы уже ясно виделось отступление общества от Церкви. На этом поле
брани Владыка выступает могучим воином Христовым, препобеждая безБожие и
падение нравов словом Божиим. Вот что он тогда писал:
«Древний
антиХристианский заговор, начавшийся от тех, которые кричали Пилату с яростью
на Иисуса Христа: «распни, распни Его; кровь Ею на нас и на чадах наших», –продолжавшийся
в тайных обществах, слился со всемирной иудейской организацией».
«Собирайся же
плотней, Русский народ, заграждая уста безбожных, как триста лет тому назад
ты..., обманываемый, обольщаемый всеми, собрался вокруг Минина и Пожарского и
прогнал всех врагов, поставил пред Господом Богом Царя и с ним водворил
порядок».
В 1913 году Владыка назначается в Омск. Омская епархия охватывала тогда
территорию современного Восточного Казахстана, включая будущую Карагандинскую
область. Обширные земли осваивались русскими переселенцами. Епископ игумен
налаживал в переселенческих сёлах церковную жизнь, преодолевая тысячи вёрст
пути зачастую без келейника и иподиакона.
Подвижнический труд истощил его физически до крайности, и священноначалие
сочло необходимым перевести его на «благополучную» Пермскую кафедру. Так полтора года служения в Сибири завершились переездом за Урал, на
Русский Север.
Епископ Андроник вступил в управление Пермской епархией. На Пермскую
кафедру взошёл подвижник и архипастырь-миссионер, подобный святому Стефану
Пермскому: крепкий молитвенник, бессребреник, ни во что вменявший всякое
богатство.
Все средства жертвовал Владыка на помощь беднякам; одевался просто, никогда
не носил шёлковых ряс. Его жизнь была образцом древнего благочестия, а время
служения Святителя – временем расцвета духовной жизни в Пермской епархии;
устраивались лекции, беседы, собрания духовенства и мирян; в аудитории при
Стефановской часовне начались занятия миссионерского и народно-певческого
кружков; составилась хорошая библиотека, из которой всем желающим выдавались
книги на дом; во всех храмах города служились Акафисты, после которых
проводились беседы. Владыка объяснял народу духовный смысл идущей в то время
войны.
Пермь тогда отличалась прекрасными проповедниками, в подготовке которых
Владыка много потрудился, и которые позднее целым сонмом засвидетельствовали
истину своего служения мученичеством и исповедничеством.
Для малоимущих при одном из храмов было организовано «попечительство о
бедных» со своей дешёвой столовой. При свечном заводе и на подворье
Белогорского монастыря открылись книжные лавки. При храме училища слепых и в
женском монастыре были устроены детские приюты.
Воскресенский храм содержал на свой счёт богадельню, в которой жили около
пятидесяти стариков. При кафедральном соборе организовалось общество
хоругвеносцев, насчитывавшее несколько десятков человек, а в 1917 году была
создана Дружина по охране собора и архиерейского дома.
Владыка высоко ценил духовную культуру русского народа. В своей книге
«Письма архиерея к иереям» (выдержавшей несколько изданий) он писал:
«Во всём уклад
нашей жизни, в обычаях, в душевных исканиях, в народном и даже литературном творчестве
непременно есть искание нравственной ценности жизни, отношение к ней именно с
этой стороны».
А в своём слове при вступлении на Пермскую кафедру он сказал:
«Нет, не было
на земле народа, который так глубоко и жизненно воспринимал бы веру Христову...
Если современному одряхлевшему миру суждено от Вседержителя ещё воскреснуть к
новой жизни, то это воскресение его будет от Богоносного русского народа».
Касательно Богослужебной практики Владыка советовал приходским священникам
завести в храмах общенародное пение, говоря при этом, что: «Нет
лучших распевов, чем знаменные». «Начать нужно со всем известных молитв и
кончить тем, чтобы все Богослужение вместе с канонархом исполнялось самими
прихожанами».
И это было именно то, что позволяло верным быть «едиными усты и единым
сердцем».
«Кроме того, непременно нужны
внебогослужебныя чтения и беседы в храме, в школе... На них уместно и следует
завести пение хоровое и общенародное. Тут будет и чтение от Божественного, и
рассказ из жизни святых или из истории поучительной. На сих чтениях удобно
может исполняться и самая катехизация народа».
Большое значение епископ придавал кружкам ревнителей благочестия,
рассматривавшимся им как очаги духовно-нравственного возрождения нации. В 1917
году на обсуждении в Предсоборном Совете вопроса о допущении русского языка в
Богослужении, Владыка твёрдо отстаивал незыблемость церковно-славянского языка
как особого Богослужебного языка, допуская перевод церковных книг лишь для
домашнего употребления.
На своём личном миссионерском опыте он своими глазами видел, сколь велико и
положительно влияние разного рода паломничеств, а также Крестных ходов ко
святыням.
«Влияние на народ таких народных
торжественных богомолений весьма велико и несомненно. Особенно если такие
богомоления устраиваются вовремя, с предварительной подготовкой, с личным
воодушевлением священника. Нужно пользоваться всяким удобным случаем, чтобы
вызвать народ на это».
Владыка Андроник много способствовал народному просвещению и проведению
миссионерской деятельности в жизнь. В губернии было немало старообрядцев, и в
конце концов, благодаря его стараниям, стали возникать единоверческие приходы,
для которых трудами преосвященного были учреждены специальные пастырские курсы
для подготовки единоверческих священнослужителей. Обучение заканчивалось
торжественным Богослужением. Литургию в единоверческом храме совершал по
служебнику XVI века сам Владыка.
Он также пробуждал в народе интерес к собственной истории. Так, по его
благословению десятки тысяч православных со множеством крестных ходов
собирались в монастыре на Белой горе в память избавления от пугачёвских
разбойников.
Восстановленный Крестовоздвиженский
собор Белогорского монастыря.
Отечественную войну 1914 года Владыка встретил открытием у себя в епархии
лазаретов для раненых и сам часто посещал находившихся в них воинов. Летом 1916
года он отправляется к фронту в Царскую Ставку, где был принят Государем.
Святитель предупреждал народ об опасности внутреннего врага, который
опаснее внешнего. «Россия
разрушается теориями масонского либерального кагала», – говорил
Владыка, приподнимая завесу над тайной беззакония. Позднее, в 1918 году он
рассылает открытки и письма многим архиереям по поводу беспорядков в стране, и
не получает ни одного ответа, как он сокрушается о том в письме к Патриарху.
Наблюдая почти всеобщее государственно-правовое невежество и упадок веры на
Руси, Владыка считал, что невозможен переход от монархии к иной форме правления
без разрушения Российской государственности, и в 1916 году в Пермской епархии
были созданы особые миссионерские курсы по обличению нового
социалистическо-коммунистического лжеучения. «Долг совести верноподданного и безграничная любовь к Отечеству не дают
мне молчать» – говорил Святитель Андроник.
Когда случился Февральский переворот 1917 года Владыка, узнав об отречении
Императора, 5 марта в Спасо-Преображенском кафедральном соборе при огромном
стечении народа на Литургии после чтения Евангелия с великой душевной болью
сказал:
«Не стало у нас
Царя... Безчестные царские советники и слуги в своих расчётах скрывали правду
от сердца Царёва и делали всё, чтобы разъединить Царя с народом и добились
своего, но добившись, первые же и оставили Царя одного, отказавшись далее
служить ему.
И так не стало
у нас Царя... и Церковь не смеет провозгласить эту святыню Русского народа,
всех объединяющую во единого соборного человека. Около Царя Русияне
объединялись как дети возле отца.... Как триста лет тому назад, в лихолетье,
разворовали Отечество подлые людишки и ввергли его в погибель, так и ныне до
этого довели безчестные царские слуги... <...>
Все как один
человек, в эту грозную пору устоим в ровности духа и далее со Христом
единодушно, согласно и мирно да пребываем все в это трудное время, возложенное
на нас как испытание. Пусть всякий знает: Отечество в Опасности; оно потрясено
в основах своих».
В марте 1917 года Пермский исполнительный Комитет отправил телеграмму
обер-прокурору Святейшего Синода с требованием уволить епископа Андроника от
управления епархией «как опасного для общественной безопасности и как
препятствующего духовенству в его праве соорганизоваться».
Узнав об этом, Владыка отправил обер-прокурору протест, указывая, что «моя
опасность... очевидно состоит... лишь в опасности для... самого совета рабочих
и солдатских депутатов, всем заправляющего по указке немецких и еврейских
провокаторов». Синод решил оставить Владыку на месте.
Вскоре начал работу Поместный Собор, и епископ уехал в Москву. На Соборе
был избран Священный Синод из шести человек, а на случай гибели членов Синода
было избрано шесть заместителей, и среди них и епископ Андроник. На Соборе он
вошёл в состав Издательского Отдела и был одним из энергичнейших его деятелей.
«Огнь пылающий» – так звали его. Епископ Андроник делал всё возможное,
чтобы документы Собора и Послания продолжали печататься. В декабре и январе он
пребывает в Перми и обращается с нарочитым Посланием к своей пастве об
организации приходов. В начале 1918 года он возвращается в Москву и возводится
в сан архиепископа.
С февраля, после опубликования большевицкого декрета об отделении Церкви от
государства и школы от Церкви, начались бесчинства и зверства со стороны
властей по отношению к Церкви.
Владыка возвращается на кафедру, где продолжает обличать распоясавшуюся
безбожную власть как разбойников, бесстыдно обманывающих народ. Тысячи людей, и
даже совершенно неверующих, шли послушать мужественное слово Святителя.
В ответ на декрет о национализации церковного имущества, осуществление
которого вылилось в грабежи храмов, архиепископ, в своей проповеди с амвона
обращаясь к агентам власти, прятавшимся среди верных, сказал: «Идите и
передайте Вашим главарям, что к дверям храмов и ризниц они подойдут, только
перешагнув через мой труп, а при мне и гроша ломаного церковного не получат».
После первого неудачного со стороны властей ареста Владыки, им
предвиденного, большевики решились на крайние меры. Город объявили на военном
положении. Для ареста Святителя 4 июня было поднято до полутора тысяч человек.
Боясь, как бы кто не оповестил народ, у колокольни поставили двух конных
милиционеров.
Далеко за полночь отряд чекистов подошёл к собору и несколько человек,
поднявшись к Владыке, бодрствовавшему вместе с двумя священниками, увели
Святителя. Внезапно с соборной колокольни ударили в набат, остановленный двумя
выстрелами в героя, пытавшегося поднять народ.
Набат был услышан и к зданию милиции стали спешно подтягиваться люди,
требуя освободить Владыку Андроника; однако с помощью силы возмущение людей
было подавлено.
6 июня 1918 года состоялся допрос архиепископа. Святитель Андроник молча
занял одно из кресел возле письменного стола и долго не отвечал ни на один
вопрос. Затем снял Панагию, завернул её в большой шёлковый лиловый платок,
положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к следователям, сказал:
«Мы враги
открытые, примирения между нами быть не может. Если бы я не был архипастырем и
была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы
вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем».
Сказав это, он не спешно развернул платок, надел Панагию, спокойно поправил
её на груди и, весь погрузившись в молитву, не проронил более ни слова.
Палачи отвезли исповедника в лес по Сибирскому тракту в ночь на 7 июня и
заставили вырыть себе могилу, грозя закопать его живым. Закончив работу, Владыка
минуть десять помолился, поклонился на четыре стороны света, и лёг в своё
последнее пристанище.
Его тут же начали закапывать заживо, но священномученик не подавал
признаков жизни. Несколькими выстрелами чекисты закончили свою «работу адову».
Перед этим они сняли с Владыки архиерейский наперсный серебряный Крест, на цепи
от которого затем водили собаку.
В последние месяцы жизни Святителя многие потеряли надежду на духовное
возрождение нашей обманом завоёванной Руси. «Стоном стонет наш народ, – говорил
со слезами сам Владыка, – Но воскреснет погибающая в прахе и пепле Россия
родимая», – пророчески не сомневался он.
Поместный Собор Российской Православной Церкви направил в Пермь особую
комиссию «для расследования ареста архиепископа Андроника и последующих
церковных событий. Она состояла из священномученика Черниговского архиепископа
Василия (Богоявленского, память 14 августа), ректора местной Духовной Семинарии
архимандрита Матфея и ещё члена Синода: мирянина.
Советская власть дала ей возможность произвести следствие и выехать до
Камского железнодорожного моста, где поезд был остановлен и члены комиссии
убиты ворвавшимися в вагон красноармейцами. Произошло это 1 (14 н. ст.) августа
1918 года.
Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на
Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года
для общецерковного почитания.
Царский Крест 11 м 65
см. Установлен на Белой горе в 1891-м году в честь
чудесного спасения Цесаревича
Николая Александровича в Японии.
Восхождение на Белую
Гору, которую называют Уральский Афон.
Крестный Ход «Пермь – Белая Гора». 26 июля – 1
августа 2006 г.
ЗА РОССИЮ!
ЗА ЦАРЯ!
LUCH 2010